А Р И Я

«Мы всё делали правильно»

На необъятных просторах России Ария и хэви-метал уже давно стали синонимами. И это вполне заслуженно. На каждом этапе своей творческой карьеры группа планомерно повышала ставки и ей всегда удаётся сорвать джек-пот. Даже спустя неполных 40 лет Ария продолжает удивлять своих поклонников и далека от того, чтобы считаться ностальгической группой, в отличие от многих своих коллег. Подошедший к завершению самый амбициозный проект в истории отечественной метал-музыки – постановочное шоу «Гость из Царства Теней» - служит тому убедительным доказательством. Вряд ли кому-то ещё под силу (кроме самой Арии) взять столь высоко поднятую планку. В преддверии финального шоу, которое состоится в Санкт-Петербурге 2 декабря, я встретился с Владимиром Холстининым, Михаилом Житняковым и Сергеем Поповым, чтобы подвести итоговую черту под важным этапом современной истории группы и обсудить планы на будущее.  

Итак, на грядущем питерском концерте 2 декабря будет взят «Финальный аккорд» масштабного тура-постановки «Гость из Царства Теней». С какими чувствами вы подошли к концу тура?

Владимир Холстинин: Каждый раз, когда мы делали какую-то работу, я себе говорил: «это не последний альбом и не последний концерт, мы ещё поработаем и сделаем что-то ещё лучше». Но после «Гость из Царства Теней» я задумался о том, что сложно будет сделать что-то более масштабное и серьёзное. Теперь трудно будет удивить чем-то зрителя. Так что это очень серьёзный рубеж в нашей жизни. Ну и, конечно, есть некоторое сожаление и грусть. Хочу вспомнить недавний случай с Соколовым. (Юрий Соколов – режиссёр-постановщик группы Ария – авт.) Я его увидел как-то и спрашиваю: «ты чего такой грустный, заболел?» А он говорит: «нет, сказка заканчивается…» 

Сергей Попов: Да, я тоже могу здесь присоединиться, немного грустно заканчивать. С другой стороны, это этап, который останется с нами навсегда, и всё равно когда-то надо его заканчивать. Даже самые лучшие постановки невозможно возить бесконечно. Мы и так не рассчитывали, что это продлится так долго и будет несколько вариантов этого шоу, и все они будут самодостаточными и интересными. За эти неполные четыре года практически все концерты в любом зале проходили с аншлагами, что нас очень воодушевляло и радовало.

Михаил Житняков: Со своей стороны я тоже могу добавить, что имеет место сожаление и какая-то светлая грусть. Это шоу задумывалось в 2019-м году как единственное, поскольку повторить весь его масштаб с учётом логистики на тот момент не представлялось возможным. Юрий Соколов безапелляционно тогда говорил: «как жалко, что мы не сможем это возить по стране». Но здесь он в итоге превзошёл сам себя. И я могу мои нынешние чувства сравнить с теми чувствами, которые у меня были после окончания шоу в 2019-м году, когда я понимал, что это был всего один раз, и вряд ли нам уже удастся замахнуться на нечто грандиозное. Но сейчас, когда возишь это шоу на протяжении такого долгого времени, приходит понимание, что пришло время прощаться.

«Гость из царства теней» из одноразового проекта вылилось в один из самых долгоиграющих тематических туров Арии. Скажите, был ли момент, когда амбициозная программа превратилась во вполне себе обычный, где-то даже рутинный тур? Или для вас по-прежнему каждое выступление «Гостя» это нечто особенное?

Михаил Житняков: Всё-таки такая сложная и амбиционная программа вряд ли может когда-то превратиться совсем в рутину. Тут скорее появился определённый «накат», который давал ощущение уверенности, что никакой специальной подготовки в каком-то отдельно взятом городе тебе уже не требовалось. И буквально вчера на обычном концерте в Симферополе с другой программой я понял, насколько этот «накат» дорогого стоит. Когда нужно резко поменять программу, заняться чем-то другим и отступить от привычного сценария, это всегда отчасти стресс для меня лично, а возможно и для всей группы.

Сергей Попов: «Накат», всё-таки, более подходящее слово, чем рутина. Потому что первый концерт, с которого всё начиналось, да и вообще любой большой постановочный концерт, это всегда стресс. Ведь очень многое делается с нуля, особенно в плане сценографии, движений на сцене. И хотя всё можно отрепетировать, всегда есть какие-то накладки, и присутствует внутреннее напряжение. А вот, как правильно говорит Миша, когда идёт «накат», ты уже расслабляешься перед концертом и можешь получать удовольствие, просто играя. Ты уже знаешь, когда нужно переодеться, куда пойти на сцене – и это как раз именно тот самый «накат».

С какими сложностями постановки вам пришлось столкнуться, и как вы их преодолевали? Давайте здесь разделим сложности на технические и психологические.

Михаил Житняков: Я, так или иначе, чуть больше вовлечён в шоу, по сравнению с другими музыкантами. Когда в 2019 году Юрий Соколов готовил концертную программу, он специально снял павильон для репетиций, и со мной отдельно от остальной группы три дня отрабатывал какие-то моменты. Остальных ребят из группы он подтянул чуть позже. И могу сказать, что переодевания, а именно отведённый на него тайминг, всегда больше всего у меня вызывал волнение. Это во-первых. Во-вторых, также вызывало беспокойство, чтобы технически всё получилось. Потому что вся эта сложная сцена, сложные технические элементы, связанные с перемещением, поднятием платформ и ещё каких-то передвигающихся конструкций – всегда невольно возникают вопросы: успеет ли там всё вовремя включиться, и окажется ли в нужное время тот или иной элемент сцены там, где нужно? Потому что все мизансцены были построены чисто на музыкальных фрагментах. И если где-то что-то в какой-то момент не появилось, то фактически номер под угрозой срыва.

Сергей Попов: Ну а технические вопросы это всё-таки в большей степени к технической группе постановки. И мы на себе как раз не почувствовали этих технических сложностей. А сложности были, и мы об этом знаем. Но всё решалось оперативно. Были накладки, вплоть до того, что какие-то конструкции, полётные системы приходилось корректировать буквально перед концертом. Но по факту мы дискомфорта на концертах не почувствовали, а значит ребята со всем справились.

Не было у вас поначалу такого, что увидели эту громадину трехуровневую, и думаете: «Черт! Да на ней же потеряться можно легко!»

Сергей Попов: Ну, оторопь была, когда мы в первый раз её увидели. Но у нас было три дня репетиций практически с полной сценой в сборе. Это, кстати, тоже большое достижение, потому что мало кто может себе это позволить. И это, конечно, сильно помогло нам на первых концертах, но потом уже пообжились и привыкли. К тому же, это из зала сцена кажется огромной, а по площади у нас иногда было не так уж много места. Иногда сцена была не очень глубокая, и впереди у нас пространства было буквально на метр-полтора. Но в целом неразрешимых проблем не было. Никто не потерялся.

Теперь вопрос персонально гитаристам – Владимиру Холстинину и Сергею Попову. Если говорить о взаимодействии гитаристов на сцене, «чувстве локтя», насколько вам пришлось приспосабливаться для сохранения этого взаимодействия в условиях масштабной сцены с кучей декораций?   

Владимир Холстинин: Не совсем корректный вопрос для группы Ария. Например, в джазе люди должны взаимодействовать – они импровизируют, там кто-то начал, кто-то продолжил. А наше взаимодействие лишь в том, чтобы качественно играть свои партии. Поэтому у меня не было никаких проблем на этой сцене. Конечно, какие-то технические вопросы были сначала. А так, нет особой разницы между обычным концертом и таким.

Сергей Попов: Такая задача стоит на каждом концерте, сыграть свою партию правильно и вместе.

То есть вам достаточно просто слышать друг друга в мониторах? Я к тому, что некоторым гитаристам важно не терять визуальный контакт, видя, что делает его напарник.

Сергей Попов: Нет, у нас тоже есть моменты, когда мы снимаем что-то, или где-то в конце песни должны сыграть вместе. Конечно, в это время мы смотрим друг на друга…

Владимир Холстинин: Но у нас же с возрастом дальнозоркость уже развивается, и на расстоянии я наоборот прекрасно вижу, что делает Серёжа, и он меня видит тоже. (все смеются)

Михаил Житняков: Кстати, я хоть и не гитарист, но немного добавлю. Работа на такой огромной сцене и перемещение на летающей платформе к противоположной трибуне практически вынудили всех музыкантов начать работать в ушных мониторах. Хотя в самом первом шоу ими пользовались далеко не все, и были небольшие сложности, связанные с задержкой звука; приходилось дополнительно размещать напольные мониторы, которые, так или иначе, привязывают тебя к определённой точке. Но всё это было учтено, что потом позволило получить больше свободы при перемещении по залу.

Михаил, ваш трюк с полётом напомнил мне популярного в своё время иллюзиониста Дэвида Копперфильда. Какие были первые мысли и ощущения по этому поводу, и вообще, петь, паря в воздухе – это как?

Михаил Житняков: Лет 10 тому назад я ходил к нашим хорошим знакомым братьям Запашным на шоу «Легенда», и мне настолько всё понравилось в этом шоу, включая воздушную акробатику – вот к чему надо стремиться. И здесь большой привет нашей общей знакомой Елене Петриковой (ведущая артистка цирка братьев Запашных и Большого Московского государственного цирка – авт.) Поэтому то, что я делаю, достаточно примитивно с точки зрения какой-то акробатики. Просто, может быть, оно достаточно эффектно смотрится, потому что, во-первых, это высота и, во-вторых, всё-таки я вокалист, а не профессиональный воздушный гимнаст.

Сергей Попов: Могу добавить, у меня было впечатление, что мы переживали больше, чем сам Миша. Он уникальный человек. Потому что я, да и Вова тоже, особо высоту не любим, да?

Владимир Холстинин: Не то слово! (смеясь)

Сергей Попов: И когда Миша спокойно всё это сделал и спел, мы, глядя на него, как говорится, просто снимали шляпы.

Михаил Житняков: Юрий Соколов, когда делал это предложение, он не то, чтобы спросил вначале у меня об этом, а как бы в проброс сказал: «так, Михаил, здесь вот пойдёшь туда, здесь полетишь, пролетишь, сделаешь вот так». Я такой: «что значит полетишь?» А он мне: «не переживай, это сейчас всё отрепетируем». Я думаю ну ладно, сейчас попробуем. Не получится – он увидит, что не получается и сам от этой идеи откажется. Но я попробовал, и раза со второго всё получилось.

Наложила ли отпечаток такая масштабная постановка, как «Гость из Царства Теней», на концерты Арии в целом?

Михаил Житняков: На энергетику, безусловно, наложила. Я точно помню эмоции нашего директора Юлии Беликовой, которая находилась в зале на следующий день после большого шоу. В малом зале каком-то мы тогда работали. Она говорит: «ребят, вы просто разорвали публику». То есть, видимо, с той энергией из дворца спорта мы набросились на относительно камерный зал. Может быть, дело было в привычке или поведении, а может быть, действительно какие-то энергетические дела, но именно такое ощущение сложилось у человека, который нас хорошо знает в работе достаточно разных. И даже она была в этом смысле немного ошарашена.

Владимир Холстинин: Я могу добавить, как отразилась на концертах постановка. У нас взаимодействие с технической группой изменилось. До этого мы работали маленькие концерты и большую часть нагрузки по коммутации, например, мы с Сергеем [Поповым] выполняли сами. Поскольку нам пришлось летать на платформах, играть на втором этаже или ещё где-то, часть этой работы перешла к техникам. Она стала более сложной и более ответственной, но они с ней с честью справились. И за эти годы мы сплотились в более профессиональную и серьёзную команду, что очень радует.

Не устаёте ли вы в эмоциональном плане постоянно играть в жёстких рамках тайминга и хронологии постановки, привязанной к сценарию? Нет ли желания похулиганить, поимпровизировать? Например, перекличку гитариста с вокалистом устроить?

Сергей Попов: Да, есть много групп, которые «разворачивают» свои традиционные аранжировки. Например, у Deep Purple есть концертник “Made in Japan”, где на двойном альбоме всего восемь песен. Но это не наш метод. В силу того, что у нас два гитариста, в принципе нужно играть строго. Потому что когда гитарист один, то можно куда-то отвлечься, и это не будет проблемой. А здесь мы должны стараться чётко играть свои партии, потому что на фоне двух гитар лажа сразу будет заметна. И так как форма песни окончательная, и мы играем каноническую её версию как на записи, просто не остаётся пространства для джемования или импровизаций.

Сейчас в мире зарубежной рок/метал-музыки одна из самых горячих тем для обсуждения – допустимо ли использовать на концертах подложки, попросту фонограммы? По этому поводу идут нешуточные дискуссии среди звёзд первой величины. Каково ваше мнение по данному поводу?

Владимир Холстинин: Я считаю, что допустимо, и это везде используется уже много лет. Есть, например, второстепенные партии. У нас в Арии нет клавишника, но иногда нужен какой-то примитивный ля-минор фон. Из-за этого приглашать человека и выводить его на сцену? Дело даже не в том, что нам жалко или это дорого. Просто ему будет унизительно выходить на сцену и играть эти две ноты. Это абсолютно вспомогательная функция. И можно сделать это на гитаре, повесив туда определённый звукосниматель, что уже и было не раз, даже в Арии. Но это излишние усложнения никому не нужные. Другое дело, когда в эту фонограмму включаются ведущие партии, солирующие. И тогда это, можно сказать, преступление по отношению к зрителю.

Сергей Попов: Да, некоторые и вокал включают записанный. Но это уже называется работа под фонограмму. А что касается бэк-партий, это нормально и ничего такого предосудительного в этом нет… Допустим, в какой-то группе есть клавишник, который выполняет серьёзную работу, играя ведущие партии. Вот у него есть секвенсор, а это, по сути, магнитофон электронный. И как тогда это расценивать? Ты нажал на кнопку «старт», а потом нажал «стоп». Он играет или не играет?

А теперь вопрос, которого Владимир частично уже коснулся в начале нашего интервью. Туром «Гость из царства теней» установлена планка, прыгнуть выше которой очень сложно. От этого не опускаются руки?

Владимир Холстинин: Нет, конечно. Просто придётся серьёзно подумать. Мы ведь не можем взять те же самые декорации, покрасить другой краской и сказать: «а теперь у нас «Гость из царства света», например. И мы будем летать на тех же платформах. Это не вариант. Поэтому тут придется действовать во всех направлениях, если мы вновь будем делать такое большое шоу. Идея должна быть другая и её воплощение. И даже, может быть, гости какие-то приглашённые, чтобы интересно было. Практика показывает, что надо просто выдохнуть после большого концерта, после этого большого турне, перезагрузиться, и потом уже мысли сами пойдут.

Михаил Житняков: Остается ещё надежда на достаточно богатую фонотеку группы Ария, песен у неё много. И на креативность нашего режиссёра-постановщика Юрия Соколова, который, как показала практика, может очень неожиданным образом вытащить песню, придать ей новое видение и новые образы.

Сергей Попов: У нас было уже достаточное количество постановочных концертов, после каждого из которых, мне кажется, у всех была мысль: «Не, ну всё! Что ещё можно придумать?!» И конструкции были глобальные, и свет, уже всё горело, взрывалось, чуть ли не огнем нас обжигало. Казалось бы, ну что ещё дальше? Потом проходит время, появляются новые идеи, постановки, да и песни тоже. Так что всё нормально, руки не опускаются.

Без ложной лести просто констатирую факт: в своём жанре Ария единственная группа СССР и современной России, которая смогла достигнуть такого высокого уровня и статуса. Это совершенно очевидно. Второй Арии нет и не предвидится, судя по всему. С одной стороны, это лестно. Но с другой… Не одиноко ли вам на музыкальном Олимпе?

Сергей Попов: Не знаю, это со стороны может кажется, что мы на Олимпе. Есть много артистов, успешно гастролирующих и собирающих большие площадки…

Но я говорю конкретно про жанр.

Сергей Попов: А жанр это тема такая давнишняя, мы часто её затрагиваем. У нас в принципе тяжёлая музыка как бизнес и как рынок отсутствует. И это наше «одиночество» - тому следствие. Поэтому, наверное, у группы такой статус вопреки всему. Или в силу того, что она долго просуществовала, отчасти и поэтому тоже. (усмехаясь)  Нет хороших СМИ, нет каналов, которые работают. Нет культуры рок-звезд, если можно так выразиться – вокалистов, барабанщиков, гитаристов. Есть много «домашних» музыкантов отличных, и порой гораздо лучших, чем мы. Но очень мало путей применения их талантов, и тем более достойных заработков. Да, можно играть в клубе, на локальных фестивалях, но всё это часто на любительском уровне в плане менеджмента и продвижения на рынке. Нет, или очень мало, масштабных групп и это, мне кажется, отчасти именно «благодаря» системе нашего шоу-бизнеса.

Если уж на то пошло, то у нас в принципе нет никакого шоу-бизнеса в правильном понимании этого термина. Это касается не только метала. Весь наш «шоу-бизнес» построен на корпоративах, рекламах и откатах. Но как реально работать, никто знать не знает, да и не умеет. У нас до сих пор путают спонсора и продюсера, считают, что продюсер – это мешок с деньгами. Что значит менеджмент, учёт реальных продаж звуковых носителей, полноценный тур и концертные сборы, туровый график, когда ты последовательно едешь от площадки к площадке на протяжении нескольких месяцев, что такое промоушен, бронь студии, как это всё связать с работой с музыкальной прессой, как создавать оригинальный материал и многое другое, связанное с НАСТОЯЩИМ шоу-бизнесом – всё это тёмный лес для нашей «эстрады». 

Сергей Попов: Можно и так сказать. С советских времён мечта и вообще главная цель попсовиков – это телевизор. Если ты в телевизоре, значит будут корпоративы, будут приглашать. И попсовики, и околороковая тусовка – среди них очень мало групп, которые работают на «билетные концерты». Их можно буквально по пальцам посчитать. А так, «звёзды» из экрана не вылезают.

Но это дутая популярность, она не настоящая. Ты пропал с экрана – пропала и популярность. Но, кажется, люди так и не поняли, как это должно работать и работает в мире. Можно судить на примере некоторых наших горе-артистов, уехавших сейчас за границу. По привычке они, наверное, думали, что сейчас пойдут договорняки, их начнут приглашать на корпоративы, делать им кассу, а оказалось, что они там не нужны. Потому что там рам реальный шоу-бизнес, тяжёлая работа и жёсткая конкуренция.

Сергей Попов: Это нормально. Но я думаю, люди умные вряд ли так удивились, потому что любой более или менее думающий человек прекрасно понимает, что он потерял и теряет, и вообще, что его ждёт при отъезде за границу. По большому счёту, это проблема не только музыкантов, а всех эмигрантов. И ещё, возвращаясь к музыкантам, нужен оригинальный и интересный материал, а с этим часто проблемы. У нас и попса та ещё, ну невозможно её слушать!

Это вообще кошмар! Она как в 90-х застряла. Такое впечатление, что один и тот же чувак на одном и том же синтезаторе с теми же настройками, в той же комнате, что и 30 лет назад всё клепает и клепает эту примитивную дешёвку уровня утренников.

Владимир Холстинин: Ну так и есть, в принципе.

Сергей Попов: Если мы говорим о качественной поп-музыке, то взять, к примеру, Питера Гэбриела – его можно условно и к попсе отнести. Или Фил Коллинз, да много кого. В конце концов, Майкл Джексон – это эталонная попса. Но, как говорится, почувствуйте разницу, сколько там мыслей, сколько музыки, какие аранжировки и так далее…

Тогда давайте вспомним a-ha, или ABBA. У них аранжировки какие!

Владимир Холстинин: Насчёт ABBA я сразу могу десяток тяжёлых металлических групп вспомнить, которые играют кавера на ABBA вполне серьёзно на своих альбомах. Но трудно представить, чтобы на какую-то сегодняшнюю попсу через 10 лет вдруг серьёзные музыканты начали кавера играть.

Сергей Попов: У меня, кстати, есть внутренний ценз оценки абстрактной группы. Всё равно, Ария это или не Ария, попса или рок – надо представить её на сцене рядового европейского фестиваля. Именно рядового, не обязательно супер-фестиваля. Сразу всё будет понятно – интересно это или нет. Не хочется называть конкретные имена, чтобы обидно никому не было, но просто представь группы, которые у нас считаются супер-пупер, именно на таких локальных фестивалях. Там люди так играют, что мало не покажется! А тут выйдет какая-то группа с куплетами под фуззовую гитару – это будет никому не интересно. И мне кажется, что когда Ария играла на европейских фестивалях, мы в этом плане не потерялись. Да, по сравнению с нами в Швеции и Финляндии играли более трэшевые банды, но как минимум мы говорим на их языке, в смысле на языке мировой музыки. И прием всегда был очень хороший, хотя публика не понимала ни одного нашего слова.

Владимир Холстинин: К нам недавно приехал парень из Мексики, просто ради концерта. И он вообще был счастлив, чуть ли не плакал.

Михаил Житняков: Ради того, чтобы понимать тексты Арии он выучил русский язык. И он говорит на хорошем русском, между прочим.

Теперь вопрос к Владимиру: могли ли вы представить 38 лет назад, когда вышел первый альбом Арии  «Мания величия», что до сих пор будете играть?

Владимир Холстинин: В 85-м году страна стояла на пороге перестройки. Она даже ещё не началась. Это было тоталитарное государство с очень жёсткой цензурой, которая касалась даже не песен или текстов, а костюмов, например, в которых ты выступаешь. В предыдущей группе, где я играл до Арии, вокалист вышел на сцену в тёмных очках. У него не было одного глаза, и чтобы не пугать людей он носил очки. На основании этого нам зарубили программу: «Что это такое?! Как какой-то американец вышел в очках!»  Этого тогда достаточно было. В чёрных очках вышел человек – до свидания, группа не прошла прослушивание. Поэтому тогда, в 85-м году, мы жили тем сегодняшним днём. Мы просто собирались играть музыку, которую любили, не загадывая на будущее, что из этого получится. Как минимум, мы рассчитывали на то, что она, эта веха, останется в истории, и мы сможем со временем честно сказать, что мы выпустили этот альбом. Вот такие были у нас амбиции тогда. О том, что у нас будут концерты во дворцах спорта, мы даже не мечтали. Потому что, как я уже сказал, за кроссовки или очки можно было чуть ли не в тюрьму попасть. Поэтому, конечно, мыслей таких не было, что через 40 лет мы будем играть эти песни.  

Сергей Попов: Я тоже могу добавить про внешний вид. Перед Мастером я играл в вокально-инструментальном ансамбле «Здравствуй, песня!», и у нас была сдача программы. А вокалистом у нас был Сергей Мазаев. У него была короткая стрижка – ёжик. И когда мы сдавали программу, комиссия сказала: «у вашего вокалиста образ американского солдата. Не пойдёт!» Мы работали в Краснодарской филармонии, и в итоге на пересдачу программы нам поставили трёх солистов из этой филармонии, чтобы они закрыли Мазаева.

Что бы вы могли самим себе посоветовать в 1985-86 году с высоты сегодняшнего опыта?

Владимир Холстинин: Мне кажется, мы всё правильно делали. Мы работали над каждой песней, над каждым альбомом. Конечно, были у нас какие-то ошибки ввиду неопытности. И дорога, которой мы шли, была новой не только для нас, но и для всей страны. Но я думаю, что мы не делали больших ошибок ни в музыкальном, ни в организационном плане. Мы всё делали правильно даже в 90-е годы, когда была экономическая разруха. Многие тогда уехали в Америку попытать счастья, кто-то пошёл бизнесом заниматься. Но мы всё равно сохранили группу. Мы играли пять концертов в год, однако у нас была собственная студия, и было место для репетиций, где мы, не имея на тот момент ни одного CD-альбома и с двумя пластинками, репетировали, готовили следующий материал, не зная, будет он издан или нет. То есть задача была сохранить группу. Так что больших ошибок не было.

Михаил Житняков: В 85-м году мне было 6 лет (смеясь), и я бы тоже себе кое-что посоветовал. Прежде всего, раньше начать интересоваться тяжёлой рок-музыкой. Потому что я считаю, что достаточно поздно к этому пришел.

И когда же?

Михаил Житняков: Исполнять её я стал пытаться уже в достаточно зрелом возрасте, ближе к 20 годам. А просто слушать и проявлять интерес к рок-музыке я начал раньше, но она у меня всё равно была как один из разделов. Я разную музыку слушал, и немного слушал рок. Наверное, если бы этого рока в моей жизни было больше, это позволило бы мне в 2011 году, когда неожиданно для меня самого мне очень сильно повезло стать частью этой группы, быстрее пройти адаптацию, как на сцене, так и в студии.

Сергей, в книге «Возрождение легенды» вы особенно упираете на опыт в ВИА на раннем этапе музыкальной карьеры. Сказать по правде, с точки зрения сугубо метал-музыки опыт такой может показаться весьма странным и даже чужеродным. Почему вы считаете, что это так важно и что он дал вам в перспективе?

Сергей Попов: Это опыт профессиональной работы, прежде всего. Я помню первый свой концерт с ВИА «Здравствуй, песня». Тогда мы заменяли старый состав, и одно отделение играли мы, а первое отделение играл старый состав. Кстати, состав был шикарнейший, там супермузыканты были! И вот наш первый выезд из гостиницы. Помню, мы в 11 вечера должны были выезжать. Мы не спеша спускаемся минут в пятнадцать двенадцатого, такие с пивком на расслабоне. Музыканты заслуженные сидели в автобусе, ни слова нам не сказали, только тихо так директор нам говорит: «Ребята, в одиннадцать выезд, это выезд в одиннадцать». И всё, больше у нас такого не было. И таких моментов по гастрольной жизни было много. Это во-первых. Во-вторых, в музыкальном плане – строгий репетиционный процесс, вокальные репетиции, распевки перед концертом. Аппаратура была гораздо хуже, чем сейчас, мониторов на сцене не было. Те же вокалисты, на минуточку, в два-три голоса пели. Я думаю, в «Лейся, песня», откуда Валера [Кипелов] пришёл, было то же самое, и они шикарно пели. У них там вообще четыре вокалиста было, четыре голоса.

Владимир Холстинин: Шесть! Он говорил, что у них шесть вокалистов. Освобожденных!

Сергей Попов: И таких нюансов очень много. То есть, ценен сам подход. Когда я пришёл уже в Мастер, у меня был культурный шок, в хорошем смысле. Потому что там была другая мелодика, другая гармония, звукоизвлечение, движение на сцене и прочее. Но всё, что касается профессиональной деятельности, у меня с этим проблем не было. Андрей Большаков, если вспомнить (один из основателей группы Мастер – авт.), играл в «Бим-Боме» (Бим-Бом был «ансамблем музыкальной эксцентрики и пародии», так его объявляли строгие советские дикторы – авт.) Он рассказывал, как его Лёвушкин (Валерий Лёвушкин – руководитель ансамбля – авт.) учил, что все сценические движения, мизансцены надо продумывать и репетировать заранее. И это будет выглядеть более убедительно, чем если ты будешь импровизировать на сцене. Всё это вместе я и называю «опытом ВИА». Это профессиональный подход. Эту школу прошла куча наших рок-музыкантов – я думаю, 8 из 10 музыкантов нашего возраста.

Можно ли сказать, что на вас как на композиторов основным влиянием теперь является только предыдущее творчество Арии? Или есть иные источники?

Владимир Холстинин: Нет, конечно, мы не равняемся на предыдущее творчество. Про себя могу сказать, что оборачиваясь на своё предыдущее творчество, я всегда думаю: «какой кошмар! Как можно было так играть, как можно было так сочинять?» Потому что по прошествии лет ты видишь все недостатки в своей работе. Даже когда ты заканчиваешь запись, всё равно чувствуешь, что что-то не получилось, надо было бы ещё где-то поработать. Но в то же время ты понимаешь, что работать всю жизнь над одной песней это хорошо, но в старости она может быть уже никому не нужна. Поэтому всё хорошо в своё время. И по окончании каждого очередного этапа у меня остаётся ощущение недосказанности. Так что равняться на то, что было не хочется. Хочется сделать лучше. В этом плане – да, можно взять свои прежние работы, учесть ошибки и двигаться дальше.

А вы можете, придя домой, просто поставить послушать альбом Арии?

Владимир Холстинин: Ну, мне больше нравится поговорка «запись закончена – забудьте». Но по прошествии нескольких лет, бывает, ставишь альбом, и уже свежими глазами смотришь на это. Потому что когда мы работаем над материалом, то сначала год или два его сочиняем дома в одиночку, потом репетируем, потом записываем. И всё это время мы находимся во всем этом и перестаём объективно видеть то, что делаем. И если через два или три года поставить какой-то прежний альбом, то можно посмотреть свежими глазами на то, что сделал.

А почему из последнего альбома маловато песен сейчас играете?

Михаил Житняков: Вообще, это извечная проблема, потому что у группы 13 альбомов и всегда кто-то остаётся обиженным при формировании тура. Нас очень часто спрашивают не только про последние альбомы, а в принципе вообще, почему мы мало играем из того или иного альбома.

Я немного не с той стороны зашёл. Этот вопрос я задал вот почему. Часто в обсуждениях на разных музыкальных форумах можно встретить обвинения в адрес не только Арии, но и многих других групп со стажем, что они не играют вещи с последних альбомов, потому что эти песни говно, и группа исписалась. Типа, вот посмотрите, сколько через пару лет останется песен с последнего альбома в концертном сет-листе – оставят одну, а всё остальное будет старая классика, потому что нынешнее творчество у них отстой, и они сами в него не верят.

Михаил Житняков: Тут же могу отчасти опровергнуть такие обвинения. (вздыхает) Очень тяжело репрезентативно относиться к тому, что было на последнем альбоме. Потому что после его записи мы не выпускали ничего нового, а презентация последняя была посвящена ему. Когда нам нужно было сформировать тур, мы понимали, что недавно была презентация этого альбома, и взять и опять начать играть песни с этого альбома, наверное, не получится. А вот насчёт предыдущего альбома («Через все времена» - авт.) я совершенно точно могу сказать, что как минимум две песни с этого альбома у нас в ротации – это «Точка невозврата» и «Ангелы неба». Ещё «Атака мертвецов». Я считаю, что это очень хороший показатель, если посчитать весь хронометраж концерта. И если, условно говоря, отвести квоту каждому альбому, то две песни являются достаточно хорошим показателем. Так что это не совсем справедливый наезд, что мы мало песен играем с последних альбомов.

Сергей Попов: А насчёт того, что «исписались», могу дополнить. У нас раньше, при записи очередного альбома была такая шутка: условное название альбома «Скачан и обосран». (смеются) Именно эта публика, для которой «Ария уже не та», она, как правило, не покупает альбомы, а скачивает их пиратским образом. Ну, даже не это важно. К сожалению, это такая культура интернет общения, музыкальных форумов. Ты как бы показываешь какую-то свою продвинутость, когда выдаёшь «хейт». Короче, мы к этому спокойно относимся.

Следующий вопрос волнует многих, и даже в книге «Возрождение легенды» он словно повис в воздухе. Когда мы вновь услышим песню авторства тандема Холстинин/Дубинин?

Владимир Холстинин: Может быть, на будущем альбоме… То есть никто у нас не ставил такой ультиматум, что всё, песни больше писать не будем.

То есть надежа есть. Ведь, по мнению многих фанатов, одни из самых выдающихся песен Арии были написаны вашим тандемом.

Владимир Холстинин: Да, но это было 30 лет назад. За это время музыканты меняются, развиваются, появляются новые какие-то увлечения.

Сергей Попов: Они были дьявольски молоды!

Владимир Холстинин: Раньше мы писали очень похожие песни, их легко было аккумулировать в одно целое. «Вот я придумал такой куплет». «Ой, а у меня есть такой припев» - и они как из одной песни. Сейчас, если посмотреть на песни, которые пишем мы с Виталием, в них не найдёшь ничего общего, их склеить вместе не получится. Поэтому задача непростая. Но опять же, я не говорю, что невозможная. Всё возможно.  

Есть две категории музыкантов. Одни олицетворяют себя с именем своей группы и вся их жизнь так или иначе переплетается с группой, визуальными образами, они коллекционируют дома свидетельства своих достижений в виде дисков, наград и пр. А есть те, которые, образно говоря, после выступления «убирают группу в шкаф». Однажды Милле Петроцца из Kreator заявил, что в повседневной жизни группа для него не существует, и дома ничто не напоминает ему о Kreator. К какому типу относитесь вы? Насколько ваша повседневная жизнь несёт на себе отпечаток Арии?

Михаил Житняков: У меня дома ничего, кроме того, что нам подарили фанаты, не напоминает о моей принадлежности к группе. Что не мешает мне гордиться тем, где я нахожусь. Я всё-таки считаю, что заклеивать стены в своей квартире или в доме фотообоями с наших выступлений  – это как-то… (смеясь) Это как отдать дань тому, где я сейчас нахожусь. Есть очень красивые подарки фанатов, которые хочется поставить на видное место. И, наверное, этим всё и ограничивается.

Сергей Попов: Полностью абстрагироваться от группы очень сложно, поскольку мы всё время во что-то вовлечены. Либо у нас в голове следующая программа, либо какая-то программа, которую надо сыграть помимо основной, либо у нас намечаются какие-то съёмки и так далее. Так что ты постоянно, так или иначе, занимаешься делами группы, за исключением тех случаев, когда уезжаешь куда-то на неделю, условно говоря. Тогда ты можешь себе позволить не думать об этом. И всё равно мы постоянно, как правило, на связи. Мы можем обсуждать какие-то гастрольные моменты, новый материал или ещё что-то. То есть, мы всё время вовлечены в процесс. Поэтому взять и заявить, что на месяц или до тура меня больше нет – просто не получится.

Владимир Холстинин: Да, абсолютно правильно Серёжа говорит. Снаружи видно только, что у нас был тур или альбом. А в промежутках между этим у нас очень много работы, и большинству она просто не видна. Даже альбом и написание новых песен занимает в некоторых случаях не месяцы, а годы. И когда ты приносишь готовую песню, это, как правило, плод не недельного труда. И поэты пишут тексты по полгода, и по два года. Так что работа всё время идет, иногда даже не менее плотно, чем в туре.

Михаил, мне приходилось встречать мнение, что вам не хватает шершавости и толики грубости. Иными словами, ваш образ выглядит излишне плавным и позитивным с точки зрения колючего наследия метала и рок-музыки в целом. Как вы относитесь к этому и не было ли желания добавить дерзости и разгильдяйства?

Михаил Житняков: Самое главное для меня всегда быть максимально искренним. Если в какой-то момент моего нахождения в группе эта дерзость, это разгильдяйство достигнет по десятибалльной шкале искренности какой-то 10-ки, условно говоря, то, наверное, тогда она проявится. А если я по жизни человек с определёнными какими-то внутренними устоями…, ну не знаю…  Я понимаю, что артист – это человек, который в некоторой степени лицедей, он должен выходить и играть роль. Но я считаю, что, балансируя между рок-н-рольной разнузданностью и этой искренностью, я все-таки проголосую за искренность. По жизни я мало отличаюсь от того, какой я на сцене.

Расскажите, пожалуйста, о проекте «Ария в мире кораблей». В этом году что-то такое подобное выдали вначале Megadeth, а потом Iron Maiden. Вы сознательно пошли по такому же пути?

Все дружно: Только сейчас узнали!

Михаил Житняков: Только сейчас и узнал, что, оказывается, группы из первого мирового эшелона занимаются этой историей. Нет, нам поступило предложение, мы с радостью на него откликнулись, нам оно показалось очень интересным. Это может популяризировать среди поклонников игры группу Ария. И наоборот, может быть, наши поклонники обратят внимание на эту игру.

Сергей Попов: Вообще когда речь идёт о каких-то акциях, мы никогда специально их не придумываем. Например, у нас было сотрудничество с пивной компанией [Faxe] – нам просто предложили, и мы согласились. Здесь то же самое. Нет такого, что мы сами позвонили в какую-нибудь компанию и предлагаем: давайте что-нибудь сделаем. Нам предлагают, и иногда мы от чего-то отказываемся, а иногда соглашаемся.

А игроманы среди вас есть?

Сергей Попов: Пока не замечены.

Владимир Холстинин: Я когда-то летал на авиасимуляторе полгода. Но это сильно затягивает и отнимает очень много времени от основной работы. Если ты профессиональный музыкант, это не вариант. Я начал опаздывать на репетиции, потому что нужно пройти какую-то очередную миссию, и я думаю: «ну я сейчас быстро». Быстро у тебя не получается, ты думаешь: «а ладно, есть ещё 10 минут, сейчас ещё раз». В результате ты полтора часа сидишь в компьютере, потом быстро-быстро едешь на студию, попадаешь в пробку, это всё время, нервы. Потом, оглядываясь назад, думаешь, что ты сделал за сегодня, за вчера, позавчера…? Поэтому, когда вышло новое программное обеспечение, я сказал себе, что ничего больше менять не буду. И продал все свои игрушки.

Вот мы и подошли к концу нашей беседы. Предыдущая глава фактически закрыта, и уже затихает эхо финального аккорда. Новая глава ещё не написана. Или уже пишется?  Есть ли видение следующего этапа?

Сергей Попов: Возвращаясь к тому, что очень сложно после такого масштабного тура что-то сделать. Встаёт вопрос: «Так, ребята, чем будете удивлять?» Мы долго-долго думали и решили пойти от обратного. То есть мы будем удивлять туром, программа которого будет состоять из редко исполняемых песен, либо их вообще никогда не играли. И тур будет проходить по маленьким залам. То есть по количеству зрителей это будут даже не ДК, а какие-то клубы. Мы хотим, чтобы пришли истинные любители. Это к вопросу, а почему там та или иная песня не исполняется. Вот мы и хотим сделать программу из песен, которые исполняем редко или не исполняли вообще. Это, на самом деле, достаточно рискованная затея. Я думаю, что шесть или семь из десяти человек, которые приходят на наши концерты, всё равно хотят услышать «Герой асфальта», «Улицу роз». Но когда они этого не получат... С другой стороны, покупая билет, они уже будут знать, что этого не получат. Попробуем. Посмотрим, что из этого получится.

Михаил Житняков: Такие туры проводить всё-таки правильно. Это нужно для того, чтобы быть честными перед самыми преданными поклонниками, которые жаждут услышать то, чего не слышали никогда.

Ну и давайте завершать интервью. Поэтому от каждого какие-то пожелания, напутствия…

Михаил Житняков: Мы приглашаем всех на питерский концерт 2 декабря, потому что это будет уже по-настоящему последней возможностью увидеть шоу «Гость из Царства Теней» вживую. И для тех, кто уже видел – тоже. Мы знаем, есть много таких людей, которые, посетив однажды это шоу, возвращались ещё раз – покупали билеты на самолет и летели в другой город. Поэтому мы всех приглашаем. Ну а в преддверии Нового Года поздравляем всех с наступающим Новым Годом с самыми наилучшими пожеланиями! (дружный смех)

Владимир Холстинин: Красиво развернул!  

Сергей Попов: Я тоже присоединяюсь к пожеланиям. Простым людям желаю много музыки и не обязательно тяжелой, желаю открывать для себя что-то новое. Ну а музыкантам я пожелал бы вот что: многие смотрят на нас, и им кажется, что если они начнут писать такую же музыку, то получат что-то похожее в плане популярности. Это не так, скорее всего ничего не получится. Поэтому, мне кажется, молодым музыкантам самое главное мечтать не о большой сцене, а о том, чтобы выразить себя в музыке и быть самими собой. И если это будет достойно, всё должно получиться. Не повторяйте путь Арии, не получится. (улыбаясь)

Владимир Холстинин: А я никогда не любил говорить какие-то напутствия, они всегда какие-то фальшивые, и у меня не получается красиво сказать что-то об обыденном и привычном для всех.

Сам не люблю последний вопрос, так как это, как правило, какая-то банальность или надо выпендриться и загрузить философией. Хорошо, Владимир, тогда подскажите, как удержать душевный баланс и благоразумие в столь сложное время?

Владимир Холстинин: Вот это хорошая мысль! Потому что, глядя на новости в последнее время, думаешь, что что-то пошло не так. Раньше я считал, что такие катастрофы как были раньше, они больше не повторятся. Но сейчас, глядя на то, что происходит, я думаю, они могут повториться в ещё большем размере. Конечно да, хочется пожелать всем добра и благоразумия.

Сергей Попов: И критического отношения к информации. К любой! То есть, если ты что-то увидел, то как Козьма Прутков говорил: «Не верь глазам своим». Проверять, проверять и ещё раз проверять. Чем более скандальная новость, тем больше её надо проверять из разных источников.

Михаил Житняков: Да, чем больший резонанс она вызывает, тем спокойнее к этому нужно относиться. Ну, и всем добра и мира!

Беседовал Alister