Главный идеолог ОРГИИ ПРАВЕДНИКОВ среди ценителей музыки давно известен как человек, которого интересно послушать не только на концерте, но и в рамках задушевной беседы. Сергея Саныча мы выловили перед сольником в Минске 22 января. Принимая во внимание несколько плотный график, мы решили особо не грузить его разговорами о метафизическом, однако и в довольно тривиальных вопросах он нашел пространство для того, чтобы прогнать несколько умных телег.
Смотрю на вашу обновленную прическу и первый вопрос рождается сам по себе. Как сыну в армии служится?
Нормально. Ему осталось уже – тьфу-тьфу-тьфу – несколько месяцев, то есть экватор давно пройден. И он даже в последнее время говорит: «У всех ностальгия, а у меня нет, я даже думаю, чтобы вы ко мне приезжали реже». Ситуация, по крайней мере, в тех частях, что неподалеку от Москвы, симпатичная. В военкомате сказали: «Не переживайте, там сейчас пионерлагерь». Армия есть армия, там остается хороший уровень армейского идиотизма, но при всем при этом, нормальные сейчас условия, не сравнить с тем, что было раньше.
Ну а сослуживцы в курсе, чей он потомок, и чем они все вам обязаны?
Он долго держался, потом в конечном счете раскололся, что ту песню, которую они все пели, отъезжая из военкомата, я написал (смеется).
Как сейчас проходят трудовые будни ОРГИИ ПРАВЕДНИКОВ?
В штатном порядке. Репетируем, работаем над новым материалом. Очень много концертов у нас сейчас. В результате новому материалу уделяется меньше времени, чем хотелось бы, но рассчитываем весной наверстать.
Какие-нибудь сторонние планы есть? Например, второй «Rosarium».
Конечно. Более того, есть очень серьезные наметки на этот второй «Rosarium». Но поскольку есть планы более актуальные, которые тоже требуют много сил, то «Rosarium» временно задвинут на второй план. Но он не исчез, готовится.
По-моему, Алексей Бурков спустя некоторое время после выхода второй части «Для Тех, Кто Видит Сны» писал, что у группы материла уже на три альбома, да вот беда, Калугин текстов не подвозит…
Да. Я радостно обнаружил, что в моей очень-очень уважаемой группе ORPHANED LAND то же самое, да и не только там. Мы уже давно подозреваем, что есть только одна рок-группа и бесконечное количество ее ипостасей, потому что певец ртом примерно всегда такой, как я, гитарист примерно такой, как Леха, и так далее. Когда я читал воспоминания Кита Ричардса о THE ROLLING STONES, то просто обалдел от того, насколько все знакомо. Или барабанщика PINK FLOYD. Внутри каждой группы примерно одно и то же происходит. И да, наш брат-вокалист с текстом притормаживает. По-моему, Кори – единственное исключение.
Вы довольны своей продуктивностью?
Нет, конечно. Я предпочел бы работать более продуктивно, но что есть, то есть. Психотип уже не поменяешь. Группа уже просекла, как что делать, меня время от времени отправляют в ссылку, где я могу погрузиться в медитацию и привезти оттуда текст.
То есть доля зависти, например, Борису Борисовичу присутствует?
Ну, Борис Борисыч – трудоголик. Насколько я знаю, он просыпается и пишет песни. Плохие выбрасывает, хорошие оставляет. Каждый день. Конечно, этому можно только позавидовать, и сказать, что это круто. Но у меня так, к сожалению, не получается.
Немного о стихах. Вы всегда в своих лирических героях находите себя?
С одной стороны, они все не с потолка берутся. В любом случае, это преломленный личный опыт. Это может быть более или менее адресно, более или менее опосредованно, более или менее отстраненно. Есть вещи, в которых я говорю от себя напрямую. Например, в «78-ом» это так. В «Окнах» тоже. Это фактически документальные вещи. Пришлось потом подвинуться в одном нюансе, чтобы не было совсем уж документально, чуть-чуть обобщить. Это наиболее близкое приближение к реальной жизни. Но могу ли я сказать, что «Рыцари Неба» - это не обо мне? Нет, конечно. Это об очень многом, но толчком к написанию послужили события моей жизни. По-другому, по-моему, и не получится никак.
То есть, начав писать о себе, вы потом обнаруживаете какие-то другие смыслы, и, наоборот, внезапно можете найти в стихах себя?
Мы давно перестали относиться с пиететом к чуду, которое происходит в момент, когда начинаешь заниматься такого рода деятельностью, а с другой стороны, мы этим чудом вполне себе пользуемся как инструментом. Мы уже знаем, на каком этапе будет квантовый скачок. Понимаем, что мы делаем, когда соединяем тезу с антитезой. Задумки как таковой никогда не бывает – просто открываются двери к некоему процессу, а уж во что отольется, в то и отольется. Самое главное и самое сложное – обеспечить приток энергии. А энергия себе русло найдет. В этом награда и прикол нашего занятия: сидишь и смотришь, как оно отливается. Самому интересно. Материал живет по собственным законам, ты можешь что-то предполагать, а он этого совершенно не предполагает, и ты употребляешь не те слова, которые тебе казались уместными. Могут быть нарушения любого рода правил, как музыкальных, так и текстовых. Потому что энергия просит так. Вот не хочу здесь правильное слово – хочу неправильное. И если ты не чуткий человек, то ты начнешь исправлять и портить, а если чуткий – то плюнешь на то, что про тебя скажут: «Неграмотный идиот» – и оставишь неправильное слово. И оно будет работать.
Именно так появляются рифмы в духе «с тех пор» - «до сих пор»?
Да, конечно.
Вопрос абсолютно дурацкий, но, мне кажется, важный, потому что отражает мнение или своего рода беспокойство части вашей целевой аудитории. Со временем ваши стихи стали не такими навороченными, как раньше. Почему?
Во-первых, это возраст. По-моему, Арсений Тарковский в свое время сказал, что «невозможно в конце пути не впасть, как в ересь, как в немыслимую простоту». Или это Пастернак? Заклинило. Собственно говоря, откуда берется этот поток метафор? Это просто защитный слой. Ты опасаешься, что то хрупкое, что составляет суть произведения искусства, будет потоптано. Соответственно, тебе становится необходимым защитный слой, а может два, а может несколько слоев. И во все это плетение словес, плетение образов, как в шубу, закутывается такой вот маленький розовый младенчик. А когда младенчик вырос и превратился в здорового лба с волосатой грудью и пудовыми кулаками, то его защищать ни к чему, он сам себя защитит. Становится возможным просто приближаться к так называемому адамическому языку, говорить именами и числами. Потому что сила способна себя проявлять уже напрямую, там такой мощи поток, что просто не оспоришь. Вот Цою никогда в жизни ничего не нужно было, он изначально был очень мощный. «Звезда», «небо» - и всё, убил
(смеется). А когда у поэта спина не такая широкая, то тут и начинается: ни слова в простоте, все заворочено. Это как процесс опадения шелухи, отмирающих слоев. Вдобавок ко всему, я же второй венок сонетов написал, но он тоже абсолютно без метафор обошелся. Как кто-то сказал: «Калугин за двадцать лет прошел путь от символизма к акмеизму». А уж если ты пишешь музыку, то роль вот этого мира, в который ты помещаешь героя, выполняют музыкальные созвучия. И не нужно их создавать посредством слов. Действительно, можно говорить «звезда» и «небо», все остальное скажет и нарисует музыка.
Из ответа можно примерно понять ваше мнение о собственном старом творчестве. Как думаете, если бы вы в 1994-ом году свои нынешние стихи прочитали, то как бы отреагировали?
Понятия не имею. Мог бы не прочухать, потому что какие-то вещи становятся понятны тупо с возрастом опять-таки. Это уже какие-то клеточные процессы, когда с тобой начинают разговаривать твои собственные молекулы и мембранки. И когда человек молод и горяч, то может этот шепот просто не расслышать. А может, наоборот, вперло бы. Понятия не имею, я не помню того человека, которым был тогда.
Поэтом каждый может стать?
По большому счету, да. Тут два аспекта. Первый аспект ремесленный. Потому что люди часто обольщаются: каждый ходит на двух ногах и умеет бегать, пустите меня на олимпийскую дорожу, я сейчас всех сделаю. С поэзией то же самое: если ты умеешь разговаривать, то это не значит, что ты способен писать стихи. Писать стихи – это ремесло. Точно так же, как ремесло бегать стометровку быстрее всех. И как спортсмен занимается годами для того, чтобы не просто бежать, а бежать результативно, то же самое и с литературой. Нужен очень широкий базис, очень большая эрудиция, оперативность и мобильность, нужно ориентироваться во всей мировой культуре и так далее, и так далее. Это аспект ремесленный. А второй аспект – это просто-напросто насколько ты щедр как человек. Потому что искусство – это, прежде всего, дар силы от одного человека к другому. И если ты эгоистичен, не хочешь дарить, а хочешь только, чтобы тебя жалели и гладили по головке, то ты просто не сделаешь такое произведение искусства, которое будет интересно другим людям. Поэтому вот эти две вещи: с одной стороны, уметь с точки зрения ремесла, а с другой – быть щедрым и делиться. И если эти две вещи совпадают, то да, можно сказать, что поэтом может стать любой, конечно.
Поговорим о чужом творчестве. Как вам Бранимир?
Хороший малый. Я не погружался особо глубоко в его творчество, но всякий раз, когда пересекаемся на фестивалях, я всегда с удовольствием слушаю, как он поет. Интересно мыслит. Кстати говоря, я его не спрашивал, а он всегда с гитаркой, сам по себе? С музыкантами ничего не пробовал делать, не знаешь?
У него есть проект под названием КАЛИ-ЮГЕНД, где он под баян еще поет, но они очень редко собираются, и там вообще страшный беспредел и пошлятина.
Ему бы чего-нибудь тяжеленького поиграть было бы хорошо.
Что вы думаете о такой хлесткой и откровенной манере подачи, которая ему свойственна?
Чем больше мы становимся похожи на Америку, тем больше это становится актуально. Потому что вообще в мировом роке прямое проговаривание того, что есть – это старая добрая традиция. Это у нас этого не было долгие годы. Потому что с тех пор этой жопы, с советских времен, все привыкли говорить эзоповым языком и простую вещь доносить обиняками, чтобы случайно не присесть на несколько лет. Это превратилось в традицию и существовало много лет. Уже и опасности-то нет, а люди все продолжают иносказаниями говорить. Но, слава богу, новое поколение пришло, и эта мудянка им нафиг не сдалась, и они заговорили напрямую. Но между искусством и фельетоном все-таки есть дистанция. Поскольку в Америке это делается давно, они умеют говорит прямо, но так, чтобы это было одновременно и высоким искусством. У нас, как мне представляется, это сейчас в процессе формирования.
Господин Красиков вас еще не заставил послушать новый альбом PAIN OF SALVATION?
Ой, нет, я его пока не слышал. Знаю, что он вышел, но я пока не в теме.
Вы про эту группу однажды сказали, что у них «слишком много «головы». Неужели у ОРГИИ её нет?
Смотря, что ей называть. Все слова относительны и каждый их употребляет более или менее в своем значении. Когда мы говорим о «голове», это просто устоявшийся у нас в группе термин при работе над музыкой. «Голова» не имеет никакого отношения ни к сложности образа, ни к сложности музыкальной фактуры, ни к сложности гармонии, ни к сложности мелодии. Вообще, «голова» и сложность – совершенно разные вещи. И когда мы работаем над музыкой, мы стараемся не вставлять интеллектуальные конструкты на место того, что требует фактура. У нас это называется термином «подсос» или «голова». Вернее, это немного разные вещи. «Подсос» - это когда ты приблизительно подходящее по смыслу, но не дотянутое на сто процентов вставляешь так, чтобы худо-бедно через это место электричество шло. То есть это недоработка. Надо эту гнилушку достать, вычистить, сделать по-человечески и поставить на это место уже безупречное звено. Это «подсос». А «голова» - это когда ты просто пытаешься впендюрить что-то, потому что твоя голова решила, что так правильно. Именно что-то, что ты изобрел мозгами. У нас Юрка этим часто грешит. Ну, все грешат, но Юрка особенно. Мы ему говорим: «Сюда нужна гениальная мелодия». Он начинает что-то делать. «Юра, нет, это «голова»! Юра, нет, это «голова»! Юра, это «голова», прекрати!» Но это раньше особенно так было. Сейчас чуть-чуть, бывает, в этом направлении его заносит.
Тоже возраст?
Тоже возраст. Научился голову не особо включать. И зачастую оказывается, что там, где планировался полив шестнадцатыми, на самом деле, нужна одна нотка, которую надо потянуть долго. Или наоборот: планировал пафосно тянуть одну ноту, изображая из себя медитирующего монаха, а там надо поливать шестнадцатыми. Непредсказуемо. И когда я упрекал PAIN OF SALVATION, что у них много «головы», на самом деле из всех прог-роковых групп их в наименьшей степени можно в этом упрекнуть, потому что прог-рок - это вообще сплошная «голова». А у них-то на самом деле сердце большое и его много. Просто чувствуется, что там лидер – диктатор, много решений придумывает сам и на дает музыкантам развернуться (ну, мы это уже видим изнутри), и с другой стороны, видно, что у него такая голова-компьютер, помимо всего прочего, и он часто дает ей волю. Не так часто, как в каком-нибудь DREAM THEATER, где кроме этой «головы» вообще ничего нет, но все-таки есть у него некоторый заскок гиперинтеллектуализма. Что его радикально отличает, например, от нашей любимой группы MUSE, которая по фактурам, и уж точно по звуковой палитре, ничуть не менее сложна, чем PAIN OF SALVATION, но там «головы» нет вообще. Там чистый поток света.
Иными словами, это самолюбование.
У кого, у Мьюза?
Нет, у «головастых».
Да! Слушай, вот ты нашел очень верный термин. Элемент самолюбования, точно совершенно. Блин, безупречная формулировка.
Вопрос о насущном и неприятном. После ряда событий в России, не боитесь стать мишенью для цензуры?
Во-первых, боятся глупо. Потому что я жил в Советском Союзе, после этого сюрпризов никаких быть не может. Мы на рожон стараемся особо не лезть, исходим из того, что раны нужно лечить, а не растравливать. Нет, прилететь может в какой-то момент. Мы никогда не шли ни на какие компромиссы, но зону, в который мы не идем на компромиссы, мы достаточно четко обозначили. И какая-то активность за пределами этой зоны – типа прыжков в политоту, что со мной раньше случалось – мы все это прикрыли. Не хотим мешать главному, не хотим каких-то внешних, дешевых, никому не нужных вещей. Я в качестве примера могу привести то, что мне мой папа сказал в свое время. Мне было лет четырнадцать, надо понимать, что это андроповские времена, Тарковский только что остался на западе. Или я, может, постарше был, где-то с четырнадцати до семнадцати, достаточно глухое совковое время. Он говорит: «Серега, имей в виду, что тебя обязательно посадят, – он исходил из ситуации, которая была в стране на тот момент. – Это совершенно неизбежно. Но я бы очень хотел, чтобы тебя посадили за песню, а не за то, что у тебя зеленкой крашенные волосы». В этот момент у меня дефиниция и провелась. Мы совершенно не против присесть, но присесть за дело. За хуйню присаживаться не хотим. А страха, боязни нет. Раздражение – да. Бывает, присутствует, но раздражение, во-первых, тоже непродуктивно, а во-вторых, впрямую нас ничего не касается. Если нас что и касается впрямую, то это общая некая нестабильность. К сожалению, невозможно планировать на сколь-либо длинный срок вперед. Ты отремонтировал базу – бац! – здание, в котором ты сидел, продали, изволь искать новое. С одной стороны, это невозможность ощутить покой, потому что покой на самом деле для творчества необходим. Это миф, что нужно обязательно художника пинать в задницу, держать в голоде и холоде, что бы он что-нибудь выдавал. Ничего подобного. Художника надо кормить, гладить по голове, оставлять в покое, чтобы он творил. Сальвадор Дали очень хорошо это понимал, когда говорил, что художнику лучше быть богатым, чем бедным. С одной стороны, раздражает отсутствие возможности на долгий срок зарядиться и знать, что ничего не произойдет. Ну а с другой стороны, это учит такому бытовому буддизму, ты понимаешь, что ничего постоянного нет. Сколько раз нам приходилось менять шкуру, что в результате уже ничего не страшно по большому счету. Выгонят нас – переедем в другое место. Не дай бог, ограбят – мы знаем, как заработать. Не будет возможности играть на хороших инструментах – мы знаем, как извлечь звук из плохих. Можно сказать, что после ядерного взрыва останутся крысы, тараканы и ОРГИЯ ПРАВЕДНИКОВ
(смеется). И голуби еще. Поэтому, что там с этим режимом происходит… да срать на него.
И напоследок, маленький простой вопрос. Как нужно прожить жизнь?
(пауза) Интересно. Хорошо ставить перед собой грандиозные цели и относиться к этому по-самурайски. По-моему, это самураи говорили: «Только малодушные считают, что погибнуть, не достигнув победы – значит погибнуть собачьей смертью». Ты поставил себе грандиозную цель и к ней идешь, и на пути к ней тебе должно быть интересно. Наверное, как-то так.
Вперед и вверх?
Вперед и вверх. Вектор этот надо держать. Понятное дело, что у нашей жизни КПД не очень-то и высокий, но, по крайней мере, желательно выйти за пятьдесят процентов, тогда тебя не будет ближе к финалу мучить: «Блин, то не сделал, это не сделал!» Это очень тяжелые вещи, и от них очень тяжело избавиться в последний момент, когда тебе нужна, наоборот, максимальная легкость. А если все более-менее терпимо сделал, то оно и хорошо. «Новый Год без водчилы - оно как бы и нахуй не надо, а так оно и пусть будет».
Беседовал: Борис Игонин
Фотографии: предоставлены группой, а так же с московских концертов Сергея Калугина и Оргии Праведников авторства Александра Хорошилова
MetalKings.Org благодарит
Владимира Красикова за организацию интервью.
