Главная / Интервью

Интервью с Manapart:

«Метал даёт возможность фантазировать»

Manapart – российско-армянская  nu-metal группа, сочетающая тяжелые рифы с ориентальными нотками. Начав в 2016 с желания играть каверы, ребята уверенным шагом пришли к самобытности и собственному саунду. Второй полноформатный альбом со звучным названием RED увидел свет 21 июня. Корреспондент Metalkings созвонился с музыкантами, чтобы обсудить новый альбом, а также выяснить, в каких отношениях ребята с джазом, в чем тяжелая музыка похожа на классическую и какую песню из своего репертуара Manapart дали бы послушать инопланетянам.

Поздравляю с выходом нового альбома, ребята! Он получился очень классным. Что за название такое - Red?

Арман Бабаян (гитара): Хороший вопрос. Мне кажется, красный цвет дает очень сильную эмоцию: агрессивную. В том числе символизирует кровь, ярость - её, как мне кажется, в последнее время испытывают многие люди. И поскольку на обложке у нас гиена с открытой пастью, а первые песни достаточно агрессивные, такое название нам показалось классной идеей. Ведь даже по-русски здорово звучит: “послушать красный альбом”.

Почему именно гиену выбрали для обложки?

Арман: Её для нас нарисовала художница София из Германии. На самом деле, я этот арт видел давно - два или три года назад, если не ошибаюсь. Тогда подумал, что если у нас будет второй альбом, мы обязательно возьмем работу этой художницы. Гиена, вроде и хищное создание, но в ее образе есть нечто  хитрое, ехидное, задиристое. Это и во многих мультфильмах очень хорошо показано. Репутация у нее, скажем так, не такая, как у тигра или льва. И поскольку в наших песнях, в первых особенно, затрагиваются темы войны, пропаганды, зомбирования, то нам показалось, что образ некого глашатая-пропагандиста достаточно неплохо читается в образе гиены.

Получалось абстрагироваться от работы во время написания альбома?

Захарий Зурабян (ударные): Безусловно, получалось. Написание альбома, конкретно в нашем случае - достаточно долгий процесс. Например, от старта похода в студию и записи инструментов прошло полтора года. Невозможно же в этом всем вариться 24/7!

Арман: Также и с момента записи некоторых демок, например, “Television” была придумана спустя два месяца после выхода первого альбома, если я не ошибаюсь.

Захарий: Да, безусловно, невозможно всё это время находиться только в контексте мыслей об этом альбоме. Тем более в контексте таких серьёзных, как у нас. Так что, абстрагируемся.

Меня больше всего впечатлила песня “Bull's Eye”. Что вас вдохновило на написании этой песни?


Арман: В ней прослеживается тема зомбирования, о которой я уже ранее сказал. Мы взяли за референс радио начала или середины двадцатого века, когда людям голосом Левитана вещали: “Внимание, говорит Москва!” (смеется) Так и начали: “Товарищи!”, а потом идет массовое зомбирование. Смысл в том, что вокруг много обмана, а маленький, бедный человек в этом огромном мире зачастую очень потерянный. Ведь если надавить на определенные эмоции: чувство страха, безопасности, можно манипулировать любым человеком. Собственно говоря, песня именно об этом.

Иван Якушин (бас-гитара): Это собирательный образ, конечно, не относящийся к каким-либо людям, историческим личностям или странам. Что-то общее, литературное, ведь подобное происходит везде: агрессия, манипуляция массами и так далее. Песня больше про инстинкты, о том, что если умело жонглировать понятиями, заставляя человека перестать чувствовать себя безопасно, то можно людьми неплохо манипулировать.

Арман: А если говорить о названии, то с английского bullseye значит “в яблочко”, а мы просто разделили слово на два, и получился “глаз быка”. Тоже нам показалось интересным.

Насколько я понимаю, для альбома отбирается материал из того, что уже написано. Вам сложно было собрать что-то подходящее конкретно для этой пластинки?

Арман: Было сложно. Много сессий мы прослушивали демки, выбирали. Мы очень долго спорили о последней песне “Nautilus”, которая сейчас всем нравится. (смеется) Казалось, что она не подходит по вайбу, но кто-то настаивал, а кто-то нет, и в конечном итоге она попала в альбом. Это был долгий процесс, конечно. Даже несмотря на то, что альбом достаточно разношерстный, я считаю, что все равно эти песни друг с другом сочетаются. Те демо, которые у нас остались, мы изучаем, прослушиваем, но они не смотрелись бы особо с песнями, которые вошли в альбом.

У вас в этом альбоме есть этнические инструменты. Вы сами записываете эти инструменты?

Захарий: Конечно, это приглашенные музыканты. Мы не такие талантливые.

Арман: Захар сказал бы, что это ты все делаешь. Мы приглашаем Захара, и он, получается, приглашенный музыкант.

Захарий: Да, мне просто именно приглашение нужно, я могу еще и подумать! На самом деле, когда мы писали “Roombaya”, нам очень нужна была зурна, и мы вышли на Арсена. Арсен — мультиинструменталист, играет преимущественно на народных инструментах, да и в целом, какой бы он ни взял инструмент, достаточно быстро поймет, как на нем играть. Он записал нам зурну для “Roombaya”, и мы поняли, что хотим с ним выступать, а ещё, добавить аранжировки в некоторые, уже написанные песни. Он выступал с нами на концертах в Москве и в Санкт-Петербурге, зрители его принимали на ура. Так что да, это приглашенный музыкант, но который уже очень близок нам, как группе.

Дико красиво звучит такой инструмент в тяжелых песнях! А если бы вам сказали, что на отдаленных землях хотят послушать вашу музыку, но вам можно выбрать только один трек, чтобы познакомиться с вашим творчеством, что бы вы выбрали?

Захарий: От себя, наверное, скажу “Jupiter”. Чтобы человек зацепился, я думаю, что “Jupiter” наилучшим вариантом будет.

Иван: Я бы не взял “Jupiter”, выбрал бы что-то другое, например, “Roombaya” или “Noah's Ark”. Потому что там, особенно в “Roombaya”, есть как раз этот некий флёр, который раскрывает группу. А “Jupiter” просто нам нравится.

Арман: “Jupiter”, да, хорошая песня, но именно “Roombaya” больше нас олицетворяет.

И тот, и другой трек, хороший, мне кажется, выбор. Вот вы как-то говорили о том, что нужно сохранять национальные ценности. Наш мир очень эклектичный, столько всего вокруг. Сложно вкладывать в музыку нечто свое, национальное?

Захарий: Да оно само как-то идет. Из себя не приходится это как-то доставать, просто пишется то, что пишется. В какой-то момент получается национальная - замечательно, пускай пишется, в какой-то момент больше нейтральная, значит, сейчас нейтральная песня.

Иван: А я из национального пеку блины, максимум. (смеется)

Ну, это тоже здорово. Как вы чувствуете себя в разрезе жанра, кто-то говорит, что вы - ориентальная группа, кто-то пишет что nu-metal.

Арман: А ты сама как  считаешь?

На самом деле, сложный вопрос. На мой взгляд, музыкант не должен сам определять стиль своей музыки, потому что это - музыка, и она может быть разной. Типировать неправильно.

Арман: В целом это же просто слово, которое некий ориентир дает. Мне понравилось интервью Моргенштерна, в котором он сказал, что жанры для пидорасов. В целом, я с ним абсолютно согласен. Мы не цепляемся к какому-то жанру, нам просто приятно делать музыку, которая нам нравится. И если однажды мы станем играть шансон или, не дай бог, джаз какой-нибудь, и нам будет нравиться, то почему бы и нет? Мы не будем плохо себя от этого чувствовать. Просто в пресс-релизах, в маркетинговой деятельности,  когда ты сразу говоришь о жанре, у слушателя уже есть определенное представление. Представь, если бы мы говорили, что Manapart - синти-поп, а люди бы услышали тяжесть и сильно удивились, то это был бы мислид. А так, у людей есть хотя бы призрачное представление, что это такое.

Иван: Да, в первую же очередь, жанры и распределение по жанрам — это больше для слушателя, чтобы он примерно понимал, что будет на диске. Или когда он ищет какую-то музыку, чтобы нашел именно то, что он хотел бы услышать. То есть, если я ищу рок, важно, чтобы примерно это мне и попалось.

Так, а почему Арман сказал, что не хочет играть джаз? Что с джазом не так?

Арман: Это очень хороший вопрос. (смеется) Это - некий базис для наших отношений с Захаром. Я максимально не понимаю джаз, да и не хочу, у меня от этого жизнь хуже не становится. Собственно говоря, джаз - постоянная тема для того, чтобы подкалывать друг друга. Джазисты нормальные люди, просто мне  их понять не получается.

Забавно. Ваша музыка, как мы уже обсуждали, это крик о том, что мы все зомбированы. Допустим, кто-то послушает вашу песню и начинает думать о чем-то, вдохновляться. А есть ли у вас лично музыканты, которые вас сформировали?

Арман: На первый альбом очень сильно повлияла Система (System of a Down), в первую очередь. Это будет грех не упомянуть, мы не стесняемся. Естественно, когда ты - кавер-группа и играешь определенные песни, то эти структурные вещи тебя шлифуют, а потом ты пишешь музыку. На самом деле, в группе до сих пор преобладает компромиссное решение между четырьмя нашими участниками, потому что мы все слушаем абсолютно разную музыку. У нас есть периодические точки соприкосновения, и на этом, пожалуй, всё. И мы понимаем, что не стоит усложнять материал очень сильно. Человек должен суметь напеть мелодию. Вот, в том числе, одна из причин, почему я не люблю джаз, его невозможно напеть. Была бы моя воля, я бы писал восьмиминутные композиции, которые были популярны в 90-х. Но мы стараемся творчество держать в очень приемлемой дозе, чтобы не было перебора. Во всем хороша мера, как говорится. Так говорила моя бывшая. (смеется)

Очень хорошая цитата! Последний твой комментарий, Арман, можем не включать в интервью.:) Есть сейчас мысли, какое музыкальное видео будет первым?

Захарий: Это лучше оставить в контексте небольшого сюрприза для слушателей.

Арман: На самом деле, были бы деньги, я записал бы что-нибудь для каждой песни.

Захарий: Вы мне переведите потом деньги, я вам потом расскажу, какие у меня идейки есть для коллектива. Очень-очень клёвые!

Иван: Ну, твои “идейки” очень дорогие. (смеется)

Захарий: Нет-нет, эти не очень!

Значит, будем ждать от вас сюрприза. У Manapart уже было немало концертов. Расскажите, есть ли у вас необычные пожелания к организаторам?

Захар: Н а самом деле, чего-то сверх такого нет, либо мы еще не успели вкусить то, что мы можем что-то невероятное запрашивать. У нас обычный бытовой и достаточно стандартный технический райдер. Мы приезжаем в клубы ради того, чтобы сыграть музыку и классно провести время вместе с нашей аудиторией. Для этого нам не нужен сумасшедший список предметов, вещей или услуг. Требуется просто комфорт: чтобы было чем перекусить до концерта и сыграть.

Иван: Обычно же в райдер добавляется что-то безумное, немного на грани, для того, чтобы понять, все ли условия выполнены. Если, допустим, из M&M’s уберут все цвета, кроме коричневого или зеленого, значит, по всем другим вопросам тоже они все правильно сделали. Определенные инструменты, барабаны какой-то серии подобрали и по свету всё выполнили. Такие запросы группы делают, своего рода, проверкой.

Надо же, не знала. А что вам больше нравится: писать в студии или выступать на сцене?

Захарий:  Их даже сложно сравнить, эти явления, они про разные эмоции, умственные и творческие процессы. Когда мы играем концерт, это про возможность оторваться, получить хороший заряд адреналина и вдохновиться тем, что мы играем и поем, а перед нами люди вместе с нами поют. В студии это уже именно творчество и работа над тем, какие мы делаем аранжировки, какие песни мы хотим вообще в альбомах видеть.

Артем Попов (вокал): А я бы сказал, записывать мне нравится больше.

Почему?

Артем: Ну, ты по факту в процессе создания чего-то, чего раньше не существовало, и это очень круто. Я не говорю, что мне не нравится выступать, просто создавать люблю больше. Мне нравится под недовольное лицо Данилы сидеть, записывать что-то, пробовать разное. Данила - креативный продюсер, он нам помогает с материалом с точки зрения идей, саунда и творческих моментов. Мы с ним работаем с первого альбома, он на 100% наш человечек.

То есть у вас очень сплоченная команда?

Арман: Да, нас по факту четверо. Но есть целый, полноценный crew, можно сказать. Прекрасная Диана, которая решает многие вопросы, Данила, который принимает участие с нами в консультации до момента релиза. У нас есть Михаил Ефремов - звукорежиссер. Он, как раз, миксует и мастерит. И на самом деле я должен отдать ему должное. Я никогда не считал подобное творческой работой, но это до невозможности творческая работа. Мише ведь предоставляются только дорожки и рассказывается идея, условно. И он эту идею именно через восприятие материала сводит.

А были сложности при записи Red?

Артем: Мне кажется, что сейчас мы столкнулись просто с рутинными вещами, которые нам знакомы со времен записи предыдущих альбомов и синглов. То есть, процесс  мы знаем. Были вопросы по таймингу, но это нормальная история. В принципе, что-то сверхъестественное не происходило. Не было таких историй, как с первым альбомом, когда мы перезаписывали полностью весь трек, который мы записали какое-то время назад.

Арман: На самом деле, мы не только музыкой занимаемся и поэтому  не можем, условно говоря, взять 2-3 недели в студии, чтобы отдаться музыке и в короткий срок все сделать. Для нас это всегда обрывочный процесс. Иногда напрягает, но не говорите об этом Данилу (смеется), здесь есть и определенный плюс. У нас  достаточно времени - больше года, для того, чтобы рефлексировать относительно материала и чтобы что-то придумывать.

Как ваши родители относились к тому, что вы занимаетесь музыкой? Они уже привыкли к ее присутствию в вашей жизни?

Захарий: Мои родители меня туда сами привели, так что я не виноват. Мне было пять лет, когда меня притащили в музыкальную школу и, вот, пожалуйста. Теперь это во мне осталось. Они положительно к этому относятся. С их стороны нет каких-то нигилистических настроений, да и протеста в семье не происходило по этому поводу.

Артем: Ну, здесь еще, Захар, надо не забывать, что стиль музыки не совсем такой, как наши родители слушали, к чему они привыкли. На первых этапах, возможно, они могли остро на это реагировать. Но, ситуация у ребят такая же, как у меня: как только видны какие-то плоды, резко меняется отношение.

Арман: Родительское лицемерие такое, да? (смеется) У меня долгая история, поэтому, Ваня, сначала ты.

Иван: Я еще в университете начал зарабатывать музыкой, играть каверы в ресторанах, барах. Я рано отвалился от родителей и чем бы ни занимался, они понимали, что если я денег не прошу, значит, все хорошо. Спокойно давали мне делать то, что я хочу.

Арман: В 13 лет я открыл для себя метал, начал слушать Rammstein. Потом муж моей сестры сказал: “Это всё не серьёзно, приезжай, я тебя познакомлю с настоящей музыкой!” Так в моей жизни появились Cannibal Corpse и блэк-метал группы. Я начал смотреть концерты, и увидел там музыкантов, выполняющих нереальные кульбиты со своими гитарами. Да еще и гитары такие впечатляющие! Конечно, я захотел гитару. Родители мне денег не давали, потому что были категорически против этой идеи.  Но у меня были деньги на завтрак - и я не ел, копил. Помню, я купил набор гитарный Jumpstart Ibanez и начал играть. Представляете, только спустя полгода я узнал, что можно гитару настраивать, оказывается. (смеется) По мнению папы, если бы я сразу занялся музыкой, играл бы в переходах. Он сказал мне сначала получить высшее, а потом уже делать, что хочу. Я поступил, но родителям не нравилось, что я слушаю блэк-метал про адскую сатану и прочее. Они предложили мне денег за отказ это слушать. Согласился. Мой брат постоянно слушал шансон, и я тоже начал. Я знаю наизусть много песен Круга, Ивана Кучина, Александра Марцинкевича и группы “Кабриолет”. Потом, спустя где-то год, я сорвался.



Пошел по проторенной дорожке, которая изначально была выбрана?

Арман: Да! (улыбается) Сейчас, конечно, родители радуются. Хотя им это вообще это не нравилось в самом начале.

А вы можете назвать себя бунтарями?

Арман:  Нет, может быть, я эгоист в какой-то степени. Мне кажется, Артем - да.

Артем: Мы больше за то, чтобы отстоять свою точку зрения, каждый из нас.

Арман: Да, но это никак не бунтарство. А что такое бунтарство? То, что ведет к необдуманному деструктивному поведению, которое ничего не подразумевает. А если и есть причина - чаще всего, некая эмоциональная ширма для оправдания, что человек не дурак и делает это не просто так, а для чего-то. Мир намного сложнее, чем нам кажется, там есть простые ответы на некоторые вопросы, но в остальном все достаточно комплексно и сложно. Я не знаю ни одного бунтаря, который имел бы мозг. Как правило, это полемика, демагогия, эмоции, адреналин, молодость в крови.

Есть такое расхожее мнение, что тяжелая музыка как раз деструктивна и негативно влияет на умы, цветы и животных. Вы как думаете, есть в этом доля смысла или нет?

Арман: Я смотрел программу, где поставили Коррозию Металла стакану воды, и молекулы… преобразились. (смеется) Фильм назывался “Живая вода”.

Захарий: На самом деле, в тяжелой музыке по-настоящему деструктивного ничего нет.  Зачастую, если взять такой хороший, качественный блэк-метал или подобный жанр, разложить на ноты и дать всё то же сыграть на других, академических инструментах, то композиция, хоть и приобретет другое звучание, останется той же самой. У людей, зачастую, нет привычки пытаться услышать мелодию в чём бы то ни было, потому что есть большое количество людей, которые не умеют слушать классику. Хотя это прекрасная возвышенная музыка, но там просто много звуков. И есть люди, которым равнозначно много звуков и в классике, и в метале.

Иван: Да, когда это “туц-туц, пип-пип, поп-поп” - всем всё понятно.

Артем: Метал — для умных людей.

Арман: Я считаю, что метал — не деструктивная музыка, но метал — очень мрачная музыка. Она ведет к глубинным эмоциональным переживаниям и страданиям. Является ли это неким методом деструкции личности? Сомневаюсь. Мне кажется, музыка, которую привел Ваня, про наркотики, клубы и дорогой алкоголь -  более деструктивна, чем 99% всего металла, который был написан.

Соглашусь.

Иван: Да, тяжелая музыка заставляет подумать, разобраться, как строится мелодия, какие-то рифы гитарные, барабанные партии. Вникнуть, как это все сочетается и так далее. Что-то популярное - оно более простое. Там, конечно, есть и своя красота у некоторых исполнителей, но только, если они выстраивают какой-то классный звук, делают крутое качество записи.

Арман: Мне кажется, метал дает возможность фантазировать, в отличие от многих мейнстримовых жанров. Поскольку в тяжелой музыке, зачастую, поется о несуществующих вещах: рай, ад, бога, сатану и так далее. Человек этим вдохновляется, фантазирует, представляют какие-то образы. А когда песня о мирских вещах, то и представлять ничего не надо.

Отличное объяснение! Мы с вами, я думаю, увидимся на концерте. А пока, спасибо за интервью. Удачи!

Беседовала Ирана Наджафова

Понравилось интервью? Подпишись на наши сообщества!

MetalKings.Org

Другие материалы по теме